Проблема взаимосвязи и взаимовлияния внутренней и внешней политики - одна из наиболее сложных проблем, которая была и продолжает оставаться предметом острой полемики между различными теоретическими направлениями международно-политической науки - традиционализмом, политическим идеализмом, марксизмом и такими их современными разновидностями, как неореализм и неомарксизм, теории зависимости и взаимозависимости, структурализм и транснационализм. Каждое из этих направлений исходит в трактовке рассматриваемой проблемы из собственных представлений об источниках и движущих силах политики. Внешняя политика – это общий курс государства в международных делах. Посредством внешней политики государства регулируют свои отношения в соответствии со своими принципами и целями. Еще Н.Макиавелли отмечал взаимосвязь внешней и внутренней политики. Существует множество теорий внешней политики, которые по-разному объясняют ее основные цели и задачи, сущность и функции. Однако есть и общая теория, на базе которой разрабатываются наиболее эффективные средства и методы достижения политических целей. Достижение целей во внешней политике обеспечивается разработкой конкретных действий на международной арене. Можно выделить несколько стадий разработки внешнеполитического курса государства:
1) Составление прогноза вероятного развития международных отношений в целом или по регионам с учетом взаимодействий конкретных стран и народов. Составление прогноза дело трудоемкое, но он позволяет выявить возможные последствия и размеры ресурсов для достижения целей и решения внешнеполитических задач.
2) Определение размеров ресурсов и средств, которые необходимы для решения поставленных внешнеполитических задач.
3) Выделение приоритетов в политике государства по различным направлениям, исходя из экономической и политической целесообразности.
4) Разработка комплексной программы внешнеполитических мероприятий, которая утверждается правительством.
Так, например, для сторонников политического реализма, внешняя и внутренняя политика имеют единую сущность, которая, в конечном счете, сводится к борьбе за силу, но составляют принципиально разные сферы государственной деятельности. По убеждению Г. Моргентау, многие теоретические положения которого имеют своих сторонников и сегодня, внешняя политика определяется национальными интересами. Национальные интересы объективны, поскольку связаны с неизменной человеческой природой, географическими условиями, социокультурными и историческими традициями народа. Они имеют две составляющие: одну постоянную - это императив выживания, непреложный закон природы; другую- переменную, являющуюся конкретной формой, которую эти интересы принимают во времени и пространстве. Определение этой формы принадлежит государству, обладающему монополией на связь с внешним миром. Основа же национального интереса, отражающая язык народа, его культуру, естественные условия его существования и т.п., остается постоянной. Поэтому внутренние факторы жизни страны (политический режим, общественное мнение и т.п.), которые могут меняться и меняются в зависимости от различных обстоятельств, не рассматриваются реалистами как способные повлиять на природу национального интереса; в частности, национальный интерес не связан с характером политического режима. Соответственно, внутренняя и внешняя политика обладают значительной автономией по отношению друг к другу.
Напротив, с точки зрения представителей ряда других теоретических направлений и школ внутренняя и внешняя политика не только связаны друг с другом, но эта связь носит характер детерминизма. Существует две версии подобного детерминизма. Одна из них свойственна ортодоксальному марксизму, с позиций которого внешняя политика является отражением классовой сущности внутриполитического режима и зависит, в конечном счете, от определяющих эту сущность экономических отношений общества. Отсюда и международные отношения в целом носят “вторичный” и “третичный”, “перенесенный” характер.
Другой версии детерминизма придерживаются сторонники геополитических концепций, теорий "богатого Севера" и "бедного Юга", а также неомарксистских теорий зависимости, "мирового центра" и "мировой периферии" и т.п. Для них, по сути, исключительным источником внутренней политики являются внешние принуждения. Так, например, с точки зрения И. Валлерстайна, для того, чтобы понять внутренние противоречия и политическую борьбу в том или ином государстве, его необходимо рассматривать в более широком контексте: контексте целостности мира, представляющего собой глобальную империю, в основе которой лежат законы капиталистического способа производства - “миро-экономика”. “Центр империи” - небольшая группа экономически развитых государств, - потребляя ресурсы “мировой периферии”, является производителем промышленной продукции и потребительских благ, необходимых для существования составляющих ее слаборазвитых стран.
Таким образом, речь идет о существовании между “центром” и “периферией” отношений несимметричной взаимозависимости, являющихся основным полем их внешнеполитической борьбы. Развитые страны заинтересованы в сохранении такого состояния (которое, по сути, представляет собой состояние зависимости), тогда как страны “периферии”, напротив, стремятся изменить его, установить новый мировой экономический порядок. В конечном счете, основные интересы тех и других лежат в сфере внешней политики, от успеха которой зависит их внутреннее благополучие. Значение внутриполитических процессов, борьбы партий и движений в рамках той или иной страны, определяется той ролью, которую они способны играть в контексте “миро-экономики”.
Еще один вариант детерминизма характерен для представителей таких теоретических направлений в международно-политической теории, как неореализм и структурализм (приобретающий относительно самостоятельное значение). Для них внешняя политика является продолжением внутренней, а международные отношения - продолжением внутриобщественных отношений. Однако решающую роль в определении внешней политики, по их мнению, играют не национальные интересы, а внутренняя динамика международной системы. При этом главное значение имеет меняющаяся структура международной системы: являясь, в конечном счете, опосредованным результатом поведения государств, а также следствием самой их природы и устанавливающихся между ними отношений, она в то же время диктует им свои законы. Таким образом, вопрос о детерминизме во взаимодействии внутренней и внешней политики государства решается в итоге в пользу внешней политики.
В свою очередь, представители концепций взаимозависимости мира в анализе рассматриваемого вопроса исходят из тезиса, согласно которому внутренняя и внешняя политика имеют общую основу - государство. Для того, чтобы получить верное представление о мировой политике, считает, например, профессор Монреальского университета Л. Дадлей, следует вернуться к вопросу о сущности государства. Любое суверенное государство обладает двумя монополиями власти.
Во-первых, оно имеет признанное и исключительное право на использование силы внутри своей территории, во-вторых, обладает здесь легитимным правом взимать налоги.
Таким образом, территориальные границы государства представляют собой те рамки, в которых осуществляется первая из этих властных монополий - монополия на насилие - и за пределами которых начинается поле его внешней политики. Здесь кончается право одного государства на насилие и начинается право другого. Поэтому любое событие, способное изменить то, что государство рассматривает как свои оптимальные границы, может вызвать целую серию беспорядков и конфликтов. Пределы же применения силы в рамках государства всегда обусловливались его возможностью контролировать свои отдаленные территории, которая в свою очередь зависит от военной технологии. Поскольку же сегодня развитие транспорта и совершенствование вооружений значительно сократило государственные издержки по контролю над территорией, постольку увеличились и оптимальные размеры государства.
Что же происходит со второй из названных монополий? В рамках того или иного государства часть общего дохода, который изымается фискальной системой, составляет пределы внутренней компетенции государства, поле его внутренней политики. Положение этого поля также зависит от технологий, но на этот раз речь идет об информационных технологиях. Доступность специализированных рынков, экспертной информации, высшего образования и медобслуживания дает гражданам те преимущества, которыми они не обладали в простой деревне. Именно благодаря этим преимуществам уровень налогов может расти без риска вынудить индивидов или фирмы обосноваться в другом месте. Любое же необдуманное расширение этого поля - например, внезапное повышение налогов сверх определенных пределов, способное вызвать конфискацию совокупного дохода граждан, чревато риском внутренних конфликтов в стране. С этой точки зрения одной из причин развала Советского Союза стала его неспособность генерировать ресурсы, требуемые для финансирования своего военного аппарата.
Таким образом, для сторонников названных позиций вопрос о первичности внутренней политики по отношению к внешней или наоборот не имеет принципиального значения: по их мнению, и та, и другая детерминированы факторами иного, прежде всего, технологического характера. При этом если уже неореалисты признают, что в наши дни государство больше не является единственным участником мировой политики, то согласно многим представителям теорий взаимозависимости и структурализма оно все больше утрачивает и присущую ему прежде основную роль в ней. На передний план выступают такие международные акторы как межправительственные и неправительственные организации, транснациональные корпорации, политические и социальные движения и т.п. Степень влияния этих новых акторов на мировую политику, усиливающаяся роль международных режимов и структур иллюстрируются, в частности, происходящими в ней сегодня и составляющими ее наиболее характерную черту интеграционными процессами.
Еще дальше в этом отношении идут сторонники школы транснационализма. По их мнению, в наши дни основой мировой политики уже не являются отношения между государствами. Многообразие участников (межправительственные и неправительственные организации, предприятия, социальные движения, различного рода ассоциации и отдельные индивиды), видов (культурное и научное сотрудничество, экономические обмены, родственные отношения, профессиональные связи) и “каналов” (межуниверситетское партнерство, конфессиональные связи, сотрудничество ассоциаций и т.п.) взаимодействия между ними вытесняют государство из центра международного общения, способствуют трансформации такого общения из “интернационального” (т.е. межгосударственного, если вспомнить этимологическое значение этого термина) в “транснациональное” (т.е. осуществляющееся помимо и без участия государств). Для новых акторов, число которых практически бесконечно, не существует национальных границ. Поэтому на наших глазах возникает глобальный мир, в котором разделение политики на внутреннюю и внешнюю теряет всякое значение.
Значительное влияние на подобный подход оказали выдвинутые еще в 1969 году теоретиком международных отношений Дж. Розенау идеи о взаимосвязи между внутренней жизнью общества и международными отношениями, о роли социальных, экономических и культурных факторов в объяснении международного поведения правительств, о “внешних” источниках, которые могут иметь чисто "внутренние", на первый взгляд, события и т.п.
Дж. Розенау был и одним из первых, кто стал говорить о “раздвоенности” мира: с этой точки зрения современность характеризуется сосуществованием, с одной стороны, поля межгосударственных взаимоотношений, в котором действуют "законы" классической дипломатии и стратегии; и, с другой стороны - поля, в котором сталкиваются “акторы вне суверенитета”, т.е. негосударственные участники. Отсюда и “двухслойность” мировой политики: межгосударственные отношения и взаимодействие негосударственных акторов составляют два самостоятельных, относительно независимых, параллельных друг другу мира “пост-международной” политики.
Продолжая эту мысль, французский политолог Б. Бади (1992) останавливается на проблеме импорта странами “Юга” западных политических моделей (в частности - государства как института политической организации людей). В широком смысле можно констатировать, с его точки зрения, явный провал универсализации западной модели политического устройства. Именно в этом провале заключается, по его мнению, основной источник беспорядка в современных международных отношениях и наблюдающихся сегодня противоречивых и сложных процессов переустройства мира.
Поэтому вопрос о соотношении внутренней и внешней политики - это достаточно серьезный феномен. Перед лицом утраты легитимности правительств и малопривлекательного характера моральных и идеологических аргументов, которые они берут на вооружение для оправдания своих действий, политические лидеры все больше стремятся придать этим действиям не только национальное, но и международное значение.
Так, Б. Ельцин и политические силы, выступавшие на его стороне во время октябрьских событий 1993 года, стремились привлечь на свою сторону общественное мнение граждан не только своей страны, но и всего международного сообщества, и прежде всего - ведущих западных держав, используя существующие в них демократические традиции, а также опасения глобальных последствий призывов российской оппозиции к вооруженному противостоянию режиму. В свою очередь, оппозиция, независимо от провозглашаемых ею лозунгов, также стремилась создать о себе определенный имидж не только внутри страны, но и за рубежом.
Завершая рассмотрение проблемы соотношения и взаимосвязи внутренней и внешней политики можно сделать следующие выводы.
Во-первых, детерминистские объяснения соотношения внутренней и внешней политики малоплодотворны. Любые сколь-либо значимые события во внутриполитической жизни той или иной страны немедленно отражаются на ее международном положении и требуют от нее соответствующих шагов в области внешней политики.
Во-вторых, в современных условиях связь между внутренней и внешней политикой становится тесной, происходит постоянное взаимное переплетение и “перетекание” друг в друга.
В-третьих, рост числа акторов не означает, что государство как институт политической организации людей уже утратило свою роль или утратит ее в обозримом будущем. В свою очередь, отсюда следует, что внутренняя и внешняя политика остаются двумя неразрывно связанными и в то же время несводимыми друг к другу “сторонами одной медали”: одна из них обращена внутрь государства, другая - во вне его.
В-четвертых, нарастающая сложность политических ситуаций и событий имеет своим следствием то обстоятельство, что их действия не только выходят за рамки национальных границ, но и влекут за собой существенные изменения в экономических, социальных и политических отношениях и идеалах и зачастую не вписываются в привычные представления.
Взаимодействие государств на мировой арене, двусторонние и многосторонние связи между ними в различных областях, соперничество и конфликты, высшей формой которых выступают войны, сотрудничество, диапазон которого простирается от спорадических торговых обменов до политической интеграции, сопровождающейся добровольным отказом от части суверенитета, передаваемого в “общее пользование”, - все это отражается термином "международная политика". Что же касается понятия “мировая политика”, то оно смещает акцент именно на ту роль, которую играют в формировании международной среды нетрадиционные акторы, не вытесняющие, однако государство как главного участника международных общений. Подобная политика выступает одновременно как: а) “транснациональная”- поскольку осуществляется помимо того или иного государства, а часто и вопреки ему и б) “разгосударствленная” - поскольку ее субъектами становятся группы лидеров, государственная принадлежность которых носит, по сути, формальный характер.
Таким образом, внешняя и международная политика государства тесно связаны не только друг с другом, но и с его внутренней политикой.
Похожая информация.
Читайте также:
|
Каждое из направлений (традиционализм, политический идеализм, марксизм - и такими их современными разновидностями, как неореализм и неомарксизм, теории зависимости и взаимозависимости, структурализм и транснационализм) исходит в трактовке рассматриваемой проблемы из собственных представлений об источниках и движущих силах политики. Так, например, для сторонников политического реализма внешняя и внутренняя политика, хотя и имеют единую сущность, - которая, по их мнению, в конечном счете сводится к борьбе за силу, - тем не менее составляют принципиально разные сферы государственной деятельности. По убеждению Г. Моргентау, многие теоретические положения которого остаются популярными и сегодня, внешняя политика определяется национальными интересами. Национальные интересы объективны, поскольку связаны с неизменной человеческой природой, географическими условиями, социокультурными и историческими традициями народа. Они имеют две составляющие: одну постоянную - это императив выживания, непреложный закон природы; другую переменную, являющуюся конкретной формой, которую эти интересы принимают во времени и пространстве. Определение этой формы принадлежит государству, обладающему монополией на связь с внешним миром. Основа же национального интереса, отражающая язык народа, его культуру, естественные условия его существования и т.п., остается постоянной. Поэтому внутренние факторы жизни страны (политический режим, общественное мнение и т.п.), которые могут меняться и меняются в зависимости от различных обстоятельств, не рассматриваются реалистами как способные повлиять на природу национального интереса: в частности, национальный интерес не связан с характером политического режима. Соответственно, внутренняя и внешняя политика обладают значительной автономией по отношению друг к другу.
С точки зрения представителей ряда других теоретических направлений и школ внутренняя и внешняя политика не только связаны друг с другом, но эта связь носит характер детерминизма. Существует две версии подобного детерминизма. Одна из них свойственна ортодоксальному марксизму, с позиций которого внешняя политика является отражением классовой сущности внутриполитического режима и зависит в конечном счете от определяющих эту сущность экономических отношений общества. Отсюда и международные отношения в целом носят "вторичный" и "третичный", "перенесенный" характер. Другой версии детерминизма придерживаются сторонники геополитических концепций, теории "богатого Севера" и "бедного Юга", а также неомарксистских теорий зависимости, "мирового центра" и "мировой периферии" и т.п. Для них, по сути, исключительным источником внутренней политики являются внешние принуждения. Так, например, с точки зрения И. Валлерстайна, для того, чтобы понять внутренние противоречия и политическую борьбу в том или ином государстве, его необходимо рассматривать в более широком контексте: контексте целостности мира, представляющего собой глобальную империю, в основе которой лежат законы капиталистического способа производства - "миро-экономика". "Центр империи" - небольшая группа экономически развитых государств, - потребляя ресурсы "мировой периферии", является производителем промышленной продукции и потребительских благ, необходимых для существования составляющих ее слаборазвитых стран. Таким образом, речь идет о существовании между "центром" и "периферией" отношений несимметричной взаимозависимости, являющихся основным полем их внешнеполитической борьбы. Развитые страны заинтересованы в сохранении такого состояния (которое, по сути, представляет собой состояние зависимости), тогда как страны "периферии", напротив, стремятся изменить его, установить новый мировой экономический порядок. В конечном счете, основные интересы тех и других лежат в сфере внешней политики, от успеха которой зависит их внутреннее благополучие. Значение внутриполитических процессов, борьбы партий и движений в рамках той или иной страны, определяется той ролью, которую они способны играть в контексте "миро-экономики".
Еще один вариант детерминизма характерен для представителей таких теоретических направлений в международно-политической теории, как неореализм и структурализм (приобретающий относительно самостоятельное значение). Для них внешняя политика является продолжением внутренней, а международные отношения - продолжением внутриобщественных отношений. Однако решающую роль в определении внешней политики, по их мнению, играют не национальные интересы, а внутренняя динамика международной системы. При этом, главное значение имеет меняющаяся структура международной системы: являясь в конечном счете, опосредованным результатом поведения государств, а также следствием самой их природы и устанавливающихся между ними отношений, она в то же время диктует им свои законы. Таким образом, вопрос о детерминизме во взаимодействии внутренней и внешней политики государства решается в итоге в пользу внешней политики
Завершая рассмотрение проблемы соотношения внутренней и внешней политики можно сделать следующие выводы.
Во-первых, детерминистские объяснения соотношения внутренней и внешней политики малоплодотворны. Каждое из них - идет ли речь о "первичности" внутренней политики по отношению к внешней или наоборот, - отражает лишь часть истины и потому не может претендовать на универсальность.
Во-вторых, в современных условиях указанная связь становится настолько тесной, что иногда теряет смысл само употребление терминов "внутренняя" и "внешняя политика", оставляющее возможность для представлений о существовании двух отдельных областей, между которыми существуют непроходимые границы, в то время как в действительности, речь идет об их постоянном взаимном переплетении и "перетекании" друг в друга.
В-третьих, рост числа акторов "вне суверенитета" не означает, что государство как институт политической организации людей уже утратило свою роль или утратит ее в обозримом будущем. В свою очередь, отсюда следует, что внутренняя и внешняя политика остаются двумя неразрывно связанными и в то же время несводимыми друг к другу "сторонами одной медали": одна из них обращена внутрь государства, другая - во вне его.
Вопрос № 63: Внутренняя и внешняя политика государства.
Взаимосвязь внутренней и внешней политики.
Проблема взаимосвязи и взаимовлияния внутренней и внешней политики - одна из наиболее сложных проблем, которая была и продолжает оставаться предметом острой полемики между различными теоретическими направлениями международно-политической науки - традиционализмом, политическим идеализмом, марксизмом и такими их современными разновидностями, как неореализм и неомарксизм, теории зависимости и взаимозависимости, структурализм и транснационализм. Каждое из этих направлений исходит в трактовке рассматриваемой проблемы из собственных представлений об источниках и движущих силах политики.
Так, например, для сторонников политического реализма, внешняя и внутренняя политика, хотя и имеют единую сущность, которая, по их мнению, в конечном счете, сводится к борьбе за силу, тем не менее, составляют принципиально разные сферы государственной деятельности. Но убеждению Г Моргентау внешняя политика определяется национальными интересами. Национальные интересы объективны, поскольку связаны с неизменной человеческой природой, географическими условиями, социокультурными и историческими традициями народа. Они имеют две составляющие: одну постоянную - это императив выживания, непреложный закон природы; другую переменную, являющуюся конкретной формой, которую эти интересы принимают во времени и пространстве. Определение этой формы принадлежит государству, обладающему монополией на связь с внешним миром. Основа же национального интереса, отражающая язык народа, его культуру, естественные условия его существования и т.п., остается постоянной. Поэтому внутренние факторы жизни страны (политический режим, общественное мнение и т.п.), которые могут меняться и меняются в зависимости от различных обстоятельств, не рассматриваются реалистами как способные повлиять на природу национального интереса: в частности, национальный интерес не связан с характером политического режима. Соответственно, внутренняя и внешняя политика обладают значительной автономией по отношению друг к другу. Напротив, с точки зрения представителей ряда других теоретических направлений и школ, внутренняя и внешняя политика не просто связаны друг с другом, но их связь детерминирована. Существует две версии их детерминации. Согласно ортодоксальному марксизму, внешняя политика является отражением классовой сущности внутриполитического режима и зависит в конечном счете от определяющих эту сущность экономических отношений общества. Отсюда и международные отношения в целом носят «вторичный» и «третичный», «перенесенный» характер.
Согласно версии сторонников геополитических концепций, теорий «богатого Севера» и «бедного» Юга», а также неомарксистских теорий зависимости, «мирового центра» и «мировой периферии» и т.п., исключительным источником внутренней политики являются внешние принуждения. Так, например, чтобы понять внутренние противоречия и политическую борьбу в том или ином государстве, И. Валлерстайн считает необходимым рассматривать его в более широком контексте; в контексте целостности мира, представляющего собой глобальную империю, в основе которой лежат законы капиталистического способа производства - миро-экономика». «Центр империи» - небольшая группа экономически развитых государств, - потребляя ресурсы «мировой периферии», является производителем промышленной продукции и потребительских благ, необходимых для существования составляющих ее слаборазвитых стран. Таким образом, речь идет о существовании между «центром» и «периферией» отношений несимметричной взаимозависимости, являющихся основным полем их внешнеполитической борьбы. Развитые страны заинтересованы в сохранении такого состояния (которое, по сути, представляет собой состояние зависимости), тогда как страны «периферии», напротив, стремятся изменить его, установить новый мировой экономический порядок. В конечном счете, основные интересы тех и других лежат в сфере внешней политики, от успеха которой зависит их внутреннее благополучие. Значение внутриполитических процессов, борьбы партий и движений в рамках той или иной страны, определяется ролью, которую они способны играть в контексте «миро-экономики».
Для представителей таких теоретических направлений в международно-политической теории, как неореализм и структурализм (приобретающий относительно самостоятельное значение), внешняя политика является продолжением внутренней, а международные отношения - продолжением внутриобщественных отношений. Однако решающую роль в определении внешней политики, по их мнению, играют не национальные интересы, а внутренняя динамика международной системы. При этом главное значение имеет меняющаяся структура международной системы: являясь, в конечном счете, опосредованным результатом поведения государств, а также следствием самой их природы и устанавливающихся между ними отношений, она в то же время диктует им свои законы.Таким образом, вопрос о том, детерминируется ли внутренняя политика государства его внешней политикой или наоборот, решается в пользу внешней политики.
Представители концепций взаимозависимости мира в анализе рассматриваемого вопроса исходят из тезиса, согласно которому внутренняя и внешняя политика имеют общую основу - государство. Для того чтобы получить верное представление о мировой политике, следует, как считает, например, профессор Монреальского университета Л. Дадлей, вернуться к вопросу о сущности государства. Любое суверенное государство обладает двумя монополиями власти. Во-первых, оно имеет признанное и исключительное право на использование силы в рамках своей территории, во-вторых, обладает здесь легитимным правом взимать налоги. Таким образом, территориальные границы государства представляют собой те рамки, в которых осуществляется первая из этих властных монополии ~ монополия на насилие - и за пределами которых начинается поле его внешней политики. Здесь кончается право одного государства на насилие и начинается право другого. Поэтому любое событие, способное изменить то, что государство рассматривает как свои оптимальные границы, может вызвать целую серию беспорядков и конфликтов. Пределы же применения силы в рамках государства всегда обусловливались его возможностью контролировать свои отдаленные территории. Эта возможность зависит от уровня развития военных технологий. Поскольку современный уровень развития транспорта и вооружения позволяет значительно сократить государственные издержки по контролю над территорией, постольку увеличились и оптимальные размеры государства. Таким образом, для сторонников описанных позиций вопрос о первичности внутренней политики по отношению к внешней или наоборот не имеет принципиального значений: по их мнению, и та, и другая детерминированы факторами иного, прежде всего, технологического характера.
Еще дальше в этом отношении идут сторонники школы транснационализма. По их мнению, в наши дни отношения между государствами уже не являются основой мировой политики. Многообразие участников (межправительственные и неправительственные организации, предприятия, социальные движения, различного рода ассоциации и отдельные индивиды), видов (культурное и научное сотрудничество, экономические обмены, родственные отношения, профессиональные связи) и «каналов» (межуниверситетское партнерство, конфессиональные связи, сотрудничество ассоциаций и т.п.) взаимодействия между ними вытесняют государство из центра международного общения, способствуют трансформации такого общения из «интернационального» (т.е. межгосударственного) в «транснациональное» (т.е. осуществляющееся помимо и без участия государств). Для новых акторов, число которых практически бесконечно, не существует национальных границ. На наших глазах возникает глобальный мир, в котором разделение политики на внутреннюю и внешнюю теряет всякое значение.
Значительное влияние на подобный подход оказали выдвинутые Дж. Розенау еще в 1969 г, идеи о взаимосвязи внутренней жизни общества и международных отношении, о роли социальных, экономических и культурных факторов в объяснении международного поведения правительств, о «внешних» источниках, которые могут иметь чисто «внутренние», на первый взгляд, события.Розенау был и одним из первых, кто стал говорить о «раздвоенности» мира: современность характеризуется сосуществованием, с одной стороны, поля межгосударственных взаимоотношений, в котором действуют «законы» классической дипломатии и стратегии; и с другой - поля, в котором сталкиваются «акторы вне суверенитета», т.е. негосударственные участники. Отсюда и «двухслойность» мировой политики: межгосударственные отношения и взаимодействие негосударственных акторов составляют два самостоятельных, относительно независимых, параллельных друг другу мира «пост-международной» политики.
Продолжая эту мысль, французский политолог Б. Бади останавливается на проблеме импорта странами «Юга» западных политических моделей (в частности - государства как института политической организации людей). В широком смысле можно, считает он, констатировать явный провал универсализации западной модели политического устройства.
Во-первых, детерминистские объяснения соотношения внутренней и внешней политики малоплодотворны. Каждое из них - идет ли речь о «первичности» внутренней политики по отношению к внешней или наоборот - отражает лишь часть истины и потому не может претендовать на универсальность, более того, уже сама продолжительность подобного рода полемики - а она длится фактически столько, сколько существует политическая наука, - свидетельствует о том, что на самом деле в ней отражается тесная связь эндогенных и экзогенных факторов политической жизни. Любые сколь-либо значимые события во внутриполитической жизни той или иной страны немедленно отражаются на ее международном положении и требуют от нее соответствующих шагов в области внешней политики. Верно и обратное: важные решения, принимаемые в сфере внешней политики, влекут за собой необходимость адекватных мероприятий во внутриполитической сфере. Так, намерение РФ стать членом Совета Европы потребовало от ее руководства изменения своего отношения к проблеме прав человека, которые в постсоветской России, по свидетельству международных и отечественных правозащитных организаций, повсеместно нарушались.
Во-вторых, в современных условиях связь между «внутренней» и «внешней» политикой становится настолько тесной, что иногда теряет смысл само употребление этих терминов, оставляющее возможность для представлений о двух отдельных областях, между которыми существуют непреодолимые границы, в то время как действительности речь идет об их постоянном взаимном переплетении и «перетекании» друг в друга.
В свою очередь, приоритеты в области внешней политики диктуются необходимостью продвижения по пути объявленных режимом внутриполитических целей - политической демократии, рыночной экономики, социальной стабильности, гарантий индивидуальных прав и свобод, или, по меньшей мере, периодического декларативного подтверждения приверженности курсу реформ.
В-третьих, рост числа акторов "вне суверенитета» не означает, что государство как институт политической организации людей уже утратило свою роль или утратит ее в «обозримом будущем. Внутренняя и внешняя политика остаются двумя неразрывно связанными и в то же время несводимыми друг к другу «сторонами одной медали», одна из которых обращена внутрь государства, другая - воине.
В-четвертых, усложнение политических ситуаций и событий, одним из источников и проявлении которого выступает рост числа и многообразия акторов (в том числе таких, как мафиозные группировки, преступные кланы, амбициозные и влиятельные неформальные лидеры и т.п.), имеет споим следствием то обстоятельство, что их действия не только выходят за рамки национальных границ, но и влекут за собой существенные изменения в экономических, социальных и политических отношениях и идеалах и зачастую не вписываются в привычные представления.
2 . Критерии и структура национального интереса
В основе всякого интереса лежат объективные потребности, нужды субъекта или социальной общности, обусловленные экономической, социальной, политической и т.д. ситуациями, в которых они находятся. Процесс познания социальных потребностей - это процесс формирования интересов людей. Таким образом, интерес - категория объективно-субъективная. Причем объективным в своей основе может быть не только истинный, но и ложно понятый интерес.
Существуют также мнимые и субъективные национальные интересы. Примером мнимого национального интереса может служить такая ситуация, когда идея становится национальным мифом, овладевает умами людей, и доказать им эту мнимость чрезвычайно трудно. Хрестоматийный пример субъективного интереса - поступок Герострата, добившегося бессмертной «славы» поджогом храма. Пример субъективного «национального интереса» в современных международных отношениях - мотивы, которыми руководствовался Саддам Хусейн при вторжении Ирака в Кувейт в 1991 г.
Наряду с основными (коренными, постоянными) и неосновными (второстепенными, временными), объективными и субъективными, подлинными и мнимыми интересами различают также интересы совпадающие и взаимоисключающие, пересекающиеся и непересекающиеся и т.д.
Исходя из сказанного, понятие «интерес» можно определить как осознанные потребности субъекта (социальной общности), являющиеся следствием фундаментальных условий его существования и деятельности. Но интерес - это и отношение потребности к условиям ее реализации. Соответственно, национальный интерес - осознание и отражение в деятельности его лидеров потребностей государства. Это относится и к многонациональным и этнически неоднородным государствам: фактически под национальным интересом подразумевается национально-государственный интерес.
Р. Арон (и ряд его последователей) считал понятие национального интереса слишком многозначным и потому малооперациональным для анализа целей и средств международных отношений. Б. Рассет и X.Старр предложили выйти за рамки «туманного восприятия национального интереса», а К. Холсти использует в этой связи понятие «внешнеполитические задачи».
В основе традиционного понятия коренного национально-государственного интереса лежат географические, культурные, политические и экономические факторы. Национально-государственный интерес включает следующие основные элементы: военная безопасность, предусматривающая защиту государственного суверенитета (национальной независимости и целостности), конституционного строя и системы ценностей; благосостояние страны и ее населения, подразумевающие экономическое процветание и развитие, безопасное и благоприятное международное окружение, предполагающее свободные контакты, обмены и сотрудничество в регионе и за его пределами.
Исходя из этого, Дональд Нойхтерляйн говорит о том, что долгосрочные составляющие американских национальных интересов обусловлены следующими потребностями: 1) защиты США и их конституционной системы; 2) роста экономического благосостояния нации и продвижения американских товаров на зарубежные рынки, 3) создания благоприятного мирового порядка; 4) распространения за рубежом американских демократических ценностей и системы свободного рынка.
Указанная классификация отражает содержание официальной Стратегии национальной безопасности США. Национальные интересы США подразделяются в этом документе на три категории: «Первая включает жизненно важные интересы». Вторая категория предполагает ситуации, в которые затрагиваются важные национальные интересы.
Подобным же образом эксперты СВОП считают, что «интересы России в отношении стран бывшего СССР подразделяются на 1) жизненно важные - в защиту которых государство должно быть готово применить все средства, в том числе силовые, 2) важные, и 3} менее важные». При этом к первой категории они относят такие интересы, как обеспечение свободы, роста благосостояния россиян, территориальной целостности и независимости России, предотвращение доминирования, особенно военно-политического, иных держав на территории бывшего СССР; предотвращение формирования в мире враждебных России коалиций, в том число в ответ на те или иные действия России на территории бывшего СССР и др. Во вторую категорию авторы включают обеспечение доступа к сырьевым, трудовым и товарным рынкам государств бывшего СССР, особенно к нефти прикаспийского региона; создание для этого необходимых политических, экономических и правовых условий, совместное использование границ, территорий и части военных потенциалов соседних государств для предотвращения возникновения военной угрозы России, ее дальнейшей внутренней дестабилизации в результате притока и транзита преступников, наркотикой, оружия, контарабанды сырья, ядерных материалов и изделий «двойного назначения»; использование политического, экономического, военного и иного потенциала государств бывшего СССР для укрепления (в случае налаживания с ними близких союзных отношений) международных политических позиций и России, и этих государств. Наконец, в третью категорию попадают такие интересы, как: «Обеспечение демократического развития сопредельных государств. Укрепление многосторонних структур СНГ» и т.п.
В отличие от этого документа, официальная Концепция национальной безопасности России не содержит столь четкого разделения основных категорий интересов, которые формулируются с учетом их субъектов и сфер общественной жизни: «Национальные интересы России - это совокупность сбалансированных интересов личности, общества и государства в экономической, внутриполитической, социальной, международной, информационной, военной, пограничной, экологической и других сферах. Они носят долгосрочный характер и определяют основные цели, стратегические и текущие задачи внутренней и внешней политики государства».
В наши дни составные элементы и содержание национального интереса в целом претерпевают существенные изменения под давлением новых фатов и обстоятельств. Бурное развитие производительных сил, средств массовой коммуникации и информации, новые достижения научно-технической революции, усиливающаяся интернационализация всех сторон общественной жизни, возникновение и обострение глобальных проблем, растущее стремление людей к демократии, личному достоинству и материальному благополучию - все это трансформирует интересы участников международных отношений, ведет к переформулированию целей их взаимодействия.
В таких условиях национальный интерес не может быть обеспечен без таких условий существования государства, как внутренняя стабильность, экономическое благополучие, моральный тонус общества, безопасность не только военно-стратегическая, но экологическая, благоприятное внешнеполитическое окружение, престиж и авторитет на мировой арене. Следует иметь в виду, что обеспечение национального интереса достигается лишь при сбалансированности указанных условий, представляющих собой открытую систему взаимозависимых и взаимодополняющих элементов. Полное обеспечение каждого из них возможно лишь в идеале. В реальной же практике нередки случаи отсутствия каких-либо элементов и условий и их недостаточного развития, что компенсируется более интенсивным развитием других. В обеспечении подобного баланса - сущность и искусство международной политики. Особое место в структуре национального интереса занимает так называемый бессознательный элемент.
Глобализация и национальный интерес.
Международная политика представляет собой процесс столкновений и борьбы, переговоров и компромиссов различных типов власти, которые стремятся навязать друг другу свои пред- почтения. Сегодня в эту борьбу все чаще вторгается, привнося в нее свои отличительные особенности и преодолевая сопротивление традиционных акторов, многообразная и пестрая совокупность безличных рыночных сил. Рост движения капиталов и инвестиций создаст условия для все более глубокого взаимопроникновения национальных экономик и более прямолинейной конкуренции между предприятиями. Расширение межгосударственных торговых обменов сопровождается существенным увеличением числа и объема трансграничных финансовых потоков. То, что мировая экономика приобретает общую основу, становится все очевиднее. Формирующаяся глобальная финансовая система и единое информационное пространство, транснациональное производство и сеть мировой торговли влекут за собой стирание национальных границ и трансформацию государственного суверенитета. В мире произошли кардинальные перемены, среди которых выделяется процесс экономизации политики, продолжающий набирать силу. Все это не может не оказывать существенного влияния на содержание национальных интересов. Каков характер этого влияния?
Одни считают, что, по существу, ничего принципиально нового не происходит. Государства остаются главными участниками международных отношений, и по-прежнему, как во времена Фукидида, им необходимо уметь выживать и развиваться. Усложнение мира, появление новых глобальных вызовов ведет не к солидарности и единству человечества, а к обострению межгосударственных противоречий. Следствием сокращения мировых сырьевых ресурсов становится борьба за доступ к ним с применением все более изощренных средств и технологии, борьба, в которой неминуемо сталкиваются национальные интересы различных стран. Причиной столкновений остается и продолжающееся перераспределение мировых рынков сбыта, которое сопровождается гонкой вооружении и продолжающейся политикой военно-политических союзов и коалиций. Понятия «жизненные интересы», «зоны влияния», «принципы государственного суверенитета» и т.п. остаются центральными понятиями, отражающими суть мировой политики в эпоху глобализации.
Другие исследователи, напротив, говорят о полном размывании содержания национальных интересов, поскольку «новые субъекты мировой политики уже идут на смену государствам-нациям». По их мнению, глобализация не оставляет места для национальных интересов, заменяет их интересами мирового гражданского общества. Главным элементом этих интересов становится обеспечение прав и свобод личности, до сих пор подавляемых государством, особенно в странах с авторитарными политическими режимами. При этом некоторые представители данной точки зрения настолько «разводят» национальные и государственные интересы, что даже предлагают отказаться от части государственных интересов в пользу национальных, утверждая, например, что «политика удержания суверенитета и территориальной целостности в долгосрочной перспективе никаких шансов не оставляет».
Однако реальность намного сложнее. Под влиянием глобализации государственные структуры, так же как и традиционные социальные институты действительно испытывают разрушительные потрясения. Новые акторы подрывают традиционные приоритеты государственного суверенитета. Некоторые исследователи говорят о «детерриторизации» или о «конце территорий», чтобы подчеркнуть обесценивание национального государственного правительства. Кризис государства - объективная данность. Государство испытывает давление «сверху», «снизу» и «извне»,
«Сверху» государственный суверенитет подрывается наднациональными организациями и институтами, которые все чаще вмешиваются в его прерогативы. Миротворческие операции под эгидой ООН в самых различных частях света - « война в Заливе» в 1991г., интернационализация югославского конфликта в 1991-1995 гг. и т.п. Кроме того, встречается и добровольное ограничение своего суверенитета государствами. Это так называемый трансферт суверенитета, т.е. передача его части в распоряжение коммунитарных структур интегрирующихся государств. Наиболее показательный пример в этой области - Европейский союз.
«Снизу» государственный суверенитет подвергается эрозии со стороны внутригосударственных структур и структур гражданского общества. В развитых странах в сфере политики это выражается, в частности, и описанном канадским специалистом Пьером Сольдатосом феномене «парадипломатии», т.е. параллельной (по отношению к государственной) дипломатии.
Объективные причины размывания суверенитета «снизу» заключаются в том, что государство является слишком маленьким субъектом по отношению к глобальной экономике, но оно - слишком тяжелый груз для экономики регионов и тем более частных предприятий и фирм. Данный феномен редко относят к высокой политике, ведь он чаще затрагивает сферы экономики, культуры, технологий и т.п.
«Извне» ущерб суверенитету наносит активизация неправительственных групп и организаций, таких, как Международная Амнистия, правозащитные и экологические объединения. Еще больше государство теряет свою монополию (как в международных, так и во внутренних делах) под напором транснациональных корпораций, фирм, банков и предприятий. Производственная деятельность во всех секторах национальной экономики все чаще осуществляется помимо государства. Распределение богатств в мире зависит теперь не столько от государственных политик, сколько от трансфертов, осуществляемых МВФ и Всемирным банком. ТНК играют все большую роль в фискальной сфере. Частные фирмы и ТНК «конфискуют» у государств социальное управление, политику в области занятости, условии труда и заработной платы. Все это регулируется уже не столько государственным законодательством, сколько внутренними регламентациями самих фирм.
Особенно драматично выглядит кризис государства в странах, наименее развитых в экономическом и нестабильных в политическом отношении. Он проявляется здесь в возникновении и расширении зон, выпадающих из правового пространства, распространении неуправляемых государственным законодательством хаотических групп и кланов, населенных пунктов и регионов, впадающих и состояние варварства, в котором действуют только «законы», навязываемые населению криминальными группировками, которые грабят людей, делают их заложниками собственного стяжательства, а иногда и своих политических амбиций, направленных против государства.
Таким образом, динамика глобализации действительно вовлекает в себя все государства, игнорируя их независимость, тины политических режимов и уровень экономического развития. Современный мир пережинает новую эпоху завоеваний, в чем-то подобную эпохе колонизации. Но если главными действующими лицами предшествующих экспансий выступали государства, то на этот раз
господствовать над миром стремятся крупные частные предприятия и корпорации и, финансовые и индустриальные группы. Новые акторы все больше подрывают роль государства в политике безопасности, в сферах экономики, коммуникации, затрагивая даже «святая святых» государственного суверенитета, его монополию на насилие. Все эго не может не отражаться на содержании национального интереса, на его основных приоритетах и на самом его существовании.
Сторонники идеи отказа от суверенитета справедливо подчеркивают, что основным действующим лицом и главной движущей силой глобализации выступает транснациональный капитал - биржевые фирмы, финансовые объединения, крупнейшие мультинациональные банки, медиа-корпорации, производственные объединения и торговые группы. Однако эти не означает, что глобализация сводится только к свободной игре безличных рыночных сил. Новые субъекты не вытесняют государства из международной политики, а вступают с ними в сложные взаимодействия, характеризующиеся как соперничеством, так и сотрудничеством.
Кроме того, в международных отношениях суверенитет не может быть и никогда не был абсолютной величиной. Международное право как система обязательств, добровольно принимаемых на себя государством и ограничивающих его свободу действий, сужает и его внутреннюю политическую автономию.
Существует не только тенденция к относительному упадку традиционной роли государственного суверенитета, но и противоположная тенденция к созданию новых независимых государств, ревностно отстаивающих как внутренние, так и внешние признаки своего суверенитета.
Уже с конца 80-х гг. различные исследования привели к двум взаимодополняющим выводам. Первый вывод заключается в том, что глобальные предприятия, которые задумывали свои операции и свои стратегии в мировом масштабе и имели действительно космополитическую управляющую команду, являются исключительной редкостью, хотя ТНК стремятся извлечь выгоду из своего присутствия на многих рынках и из своего доступа к многообразным производственным объектам. Второй результат касается процесса в целом: глобализация набирает темпы, но национальные и региональные пространства сохраняют свое значение, а государственные власти не бессильны перед процессом. Национальные правительства не утратили своей возможности выбора в сферах экономической и социальной политики, даже если либеральный контекст и навязывает некоторые реформы, С другой стороны, различные международные инстанции устана- вливают правила, способные отвечать требованиям контроля трансграничной деятельности. Это касается, в частности, обменов товарами и услугами.
При этом, рассуждая о глобализации, нельзя забывать по крайней мере еще о двух тесно связанных с ней процессах. Во-первых, о ее диалектической противоположности, о регионализации. В этой связи региональные интеграционные объединения (ЕС, НАФТА, МЕРКОСУР АСЕАН и др.) выглядят не только как проявления глобализирующих процессов, но и как противостояние им. Фактически каждое из них в той или иной степени представляет собой пример «закрытого сотрудничества», причем степень закрытости является более высокой в более продвинутых интеграционных объединениях. Нельзя забывать и о встречных тенденциях глобализации:
деглобализации и сохранения (хотя и в обновленных формах) традиционных геополитических факторов в мировой политике. Хотя такие тенденции являются вторичными, значение их последствий для национальных интересов нельзя недооценивать. Ослабление роли государств, в частности в нестабильных зонах послехолодновоенного мира, связано не только с воздействием безличных рыночных сил, но и с монополярным видением мира, которое часто доминирует в политике США после падения идеологического противника.
Интеграционные процессы в условиях глобализации разворачиваются на фоне сильных дезинтеграционных тенденций и способствуют их закреплению. Как считают некоторые французские ученые, одна из целей процессов регионализации, разворачивающихся в Европе и Азии после холодной войны, состоит в стремлении избежать необузданной либерализации и оказать тем самым сопротивление гегемонии единственной современной сверхдержаве - США. С политической точки зрения глобализации представляет собой геополитическое переустройство, включающее в себя, в частности, пересмотр политики союзов, когда принадлежность к одному и тому же региону играет важную, но не исключительную роль.
Таким образом, государство-нация, его суверенитет и его интересы как аналитическое понятие и как критерий поведения государства на международной арене продолжают сохранять свое значение. Но это не означает, что глобализация не вносит в национальные интересы никаких изменений. Напротив, национальный интерес существенно изменяется в своем содержании и направленности. Возникают новые приоритеты, связанные с необходимостью использования преимуществ глобализации путем адаптации к открываемым ею возможностям, с одной стороны, а с другой - борьбы против ущерба, приносимого ею национальному развитию.
Важнейшим приоритетом национального интереса становится включение страны в процесс мирового экономического развития, поскольку в процессе глобализации выявилась «почти абсолютная закономерность: ни одна страна не способна добиться серьезного экономического роста и роста благосостояния населения без растущего вовлечения в мировую экономику». В структуре национального интереса на передний план выходит также стремление к обладанию передовыми технологиями, обеспечивающими совместимость с самыми современными средствами информации, связи и транспорта. Что касается военного фактора и связанных с ним стратегий (баланс сил, заключение союзов), то они перемешаются в иерархии национальных интересов с первого места, но не на последнее. Выживание государства-нации сегодня зависит уже не столько от способности противостоять традиционным военным угрозам (хотя и их еще рано сбрасывать, со счетов), сколько от возможности находить адекватные ответы (создавая для этого соответствующие средства) на новые вызовы экономического, технологического, экологического, демографического и информационного характера.
Глобализация рождает эффект, который характеризуется термином «слабое» или –«неэффективное государство». В первую очередь он затрагивает слаборазвитые страны Юга, угрожает государствам с переходной экономикой и нестабильным в политическом отношении, но в некоторой степени касается всех стран.
«Национальные» и «государственные» интересы не только отрицают, но и предполагают друг друга, поэтому ущемление или «сдача» одной из этих составляющих неминуемо ведет к ослаблению и деградации второй. Следствием отказа государства от своей территориальной целостности станет неизбежное его ослабление и деградация. Слабое же государство не способно ответить адекватным образом на вызовы, связанные с использованием возможностей глобализации и обузданием ее разрушительных последствий для уровня жизни, безопасности и свободы общества и человека.
Вот почему «сильная Россия, способная эффективно защищать свои интересы, интересы своих граждан, остается главной целью политики».
Защите национальных интересов от внешних и внутренних угроз, т.е. национальной безопасности, по-прежнему принадлежит важное место в международных отношениях. Вместе с тем глобализация вносит свои изменения и в эту сферу, сферу национальной и международной безопасности.
Национальные интересы и проблемы безопасности России.
Российские национальные интересы - это наиболее существенные потребности российского общества и государства, удовлетворение которых способно обеспечить их устойчивое развитие. Поэтому национальные интересы являются важнейшими задачами внутренней и внешней политики.
Несомненно, приоритетное значение среди национальных интересов имеет обеспечение безопасности российского государства. В недалеком прошлом под безопасностью понимали защиту страны от нападения врагов, шпионажа, покушений на государственный строй. Со второй половины XX века стали учитывать демографические, техногенные и экологические факторы. В 90-е годы большую роль стали играть новые параметры безопасности, которые связаны с экономическим и финансовым положением стран, научно-технической революцией, развитием информационных и коммуникационных систем, трансграничной преступностью, международным терроризмом, торговлей наркотиками и оружием, незаконной миграцией, войнами, спровоцированными по заказу тех или иных политических сил.
Однако нельзя забывать и о традиционных составляющих баланса сил и военно-политических отношений между центрами силы.
Вместе с тем в начале XXI века на первый план в обеспечении национальной безопасности все более определенно выходит информационный уровень. Дело в том, что современная информационная революция разворачивается на фоне информационных войн, которые своей главной целью как раз и ставят подрыв национальной безопасности государств. Информационная война представляет собой всеобъемлющую, целостную стратегию, призванную отдать должное значимости и ценности информации в вопросах управления и реализации национальной политики. Информационная война нацелена на факторы уязвимости, неизбежно возникающие в условиях возрастающей зависимости от информации. Объектом первоочередного внимания становятся информационные системы, включая соответствующие линии передач, обрабатывающие центры и человеческий фактор в этих системах, а также информационные технологии, используемые в системах вооружений.
Не секрет, что информационное оружие сыграло решающую роль в победе США над СССР в холодной войне. С тех пор концепция информационной войны непрерывно совершенствуется. Сегодня она предполагает следующие узловые моменты: в административной и экономической областях объектами нападения могут быть системы управления предприятиями, населенными пунктами, городами и регионами. При этом возможны: разрушение этих систем
или манипулирование заложенной в них информацией, что способно замедлить темпы развития страны в целом или отдельных отраслей; переориентации развития отраслей в направлении, выгодном для стороны, применившей информационное оружие; внесение дезинформации в финансовую и банковскую сферы; искажение национальной статистической отчетности, на основе которой принимаются управленческий решения, в том числе и стратегического характера.
В научно-технической области возможны: изменение или блокирование отдельных направлений исследований, продолжение которых невыгодно атакующей стороне, нацеливание исследований на бесперспективные области; ввод дезинформации; распространение пропагандистских материалов; формирование общественного мнения с целью оказания нужного влияния на крупнейшие научно-исследовательские центры и отдельных ученых.
Сегодня в информационной войне широко используются методы секретных служб, в частности анонимное распространение необходимой информации по Интернету, адресная высылка известным журналистам и общественным деятелям электронных изданий, якобы исходящих из респектабельных и независимых источников. Российские военные эксперты считают, что Россия остается одним из основных объектов электронной разведки и специальных операций. Американские системы электронного шпионажа "Эшелон" и «Карнивор» недуг мониторинг киберпространства России. Анализу подвергаются практически все электронные сообщения, выходящие за пределы россии.
Периодически в печать просачиваются скандалы о том, что секретная информация из стратегических российских центров перекачивается за рубеж через специальные «электронные закладки» в импортной компьютерной технике. Эти и другие аналогичные случаи свидетельствуют о том, что информационные войны сегодня активно ведутся на российской территории и серьезно подрывают национальную безопасность страны на самых важных секретных информационных объектах.
Новый подход к обеспечению информационной безопасности получил название «сетевых структур». Речь идет о создании «сегментированных, полицентрических, идеологизированных информационных сетей».
Концепция национальной безопасности включает и военную доктрину. Она представляет собой систему официально принятых воззрений на войны, вооруженные конфликты и столкновения, их роль во внешнеполитической стратегии, на пути, формы и средства их предотвращения, на военное строительство, подготовку страны к отражению реальных и потенциальных угроз ее безопасности. Российская военная доктрина была утверждена 2 ноября 1993 г. Указом Президента Российской Федерации. Одной из основных ее задач было - предотвращение войны и военных конфликтов и сохранение мира. На первый план Россия выдвигает политические средства предотвращения конфликтов как на международной арене, так и внутри страны, рассматривая все страны, чья политика не наносит ущерба ее интересам и не противоречит Уставу ООН как партнера.
Сегодня военная доктрина справедливо критикуется многими военными экспертами за ее откровенно пацифистский характер в условиях возросших военных угроз в современном мире. Россия действительно сегодня против того, чтобы с кем-то воевать, нет у нее и территориальных претензий к окружающим государствам. Но нельзя не заметить, что огромное число государств имеют территориальные претензии к России практически по всему периметру ее границ.
Помимо этого военная доктрина должна освещать и новые - информационные - направления ведения военных действий.
Российская военная доктрина должна дать ответ на вопрос о том, как Россия относится к информационным войнам и какие цели и средства она ставит перед собой в информационном пространстве. Данное, направление в развитии военного искусства положено в основу концепции строительства американских вооруженных сил «Единое видение 2010 и связано с трансформацией угроз в новом веке. Необходимо дать адекватный российский ответ на эти угрозы, сформулированный ведущими российскими экспертами в военной области.
Российские военные эксперты прогнозируют экономический и военный рост страны на 10-15 лет вперед (экономическое и военное развитие взаимосвязаны). Прогностическое исследование, которое велось в последние годы в Институте мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО РАН), показывает, что в настоящий момент доли США в мировом ВВП составляет примерно 21%. Европейского союза -21%, Японии - около 8%, Китая - около 7%, Российской Федерации - 1,7%. По прогнозу на 2015 г., несмотря на динамичность таких соотношений, положение России в этой иерархии принципиально не изменится. Предполагается, что США вместе с Канадой и Мексикой будут обладить примерно 19% мирового ВВП, Европейский союз - 16%, Китай обгонит Японию, его доля достигнет 10%, доля Японии - примерно 7%. Выйдут на авансцену новые группы государств, такие как страны АСЕАН, которые, скорее всего, будут иметь 7%, и известные азиатско-тихоокеанские «тигры» - Южная Корея и Тайвань, чья доля в совокупности может составить около 5%,
Максимум, на что может рассчитывать Российская федерация, - это примерно 2% мирового ВВП, причем при самых благоприятных, оптимистических прогнозах экономического развития, т.е. если ежегодно экономический рост будет составлять в среднем 5-6%. Вместе со странами СНГ, при условии, что и там будет такой же экономический рост, можно рассчитывала на 2,5-3%
Эксперты прогнозируют, что в том случае, если Россия будет тратить около 3,5% ВВП на военные цели (в 2000 г. мы тратили 2,8%) и если экономический рост достигнет 5-6% в год, то она сможет сохранить статус одной из двух ведущих ядерных сверхдержав, т.е. поддерживать свои стратегические силы примерно на уровне договора СНВ-2 (около 3 тыс. ядерных боезарядов). Однако чтобы не утратить этот статус, России придется выделять до 40-50% военного бюджета только на стратегические ядерные силы и системы их информационного обеспечения, предупреждения и управления. Если же Россия будет выделять достаточно средств на силы общего назначения, то на стратегический ядерные вооружения останется не более 20% военного бюджета и через 15 лет наши стратегические силы составят максимум 1000-1500 боеголовок. А это означает трехкратное отставание от Соединенных Штатов. Сейчас по военным расходам Россия отстает не только от ведущих государств НАТО, но также от Индии, Японии и Китая.
Не секрет, что стратегические ядерные силы являются главной опорой обороноспособности России, и будут оставаться важнейшим фактором международного влияния нашей страны. Но необходимо учитывать, что в 90-е годы темны распространения ядерного оружия значительно возросли, и вполне возможно, что в ближайшие 10-15 лег этот процесс получит дальнейшее развитие. Достаточную Тревогу вызывают прогнозы специалистов: на фоне предполагаемого сокращения стратегических ядерных сил России (до 1500 боезарядов) и США (до 3500) силы других ядерных держан возрастают и в совокупности могут быть не только сопоставимы с силами России, но в наихудшем варианте в обозримой перспективе превзойдут их.
Прогнозируется и такой вариант: к ядерному клубу, помимо Англии, Франции, Китая, Индии и Пакистана, присоединятся Иран, Ирак и Тайвань. Если же в число ядерных стран войдет и Япония, то глобальный ядерный баланс изменится полностью. При этом потенциально ядерные силы третьих стран могут быть направлены на Россию, поскольку все обладающие или могущие обладать ядерным оружием государства расположены гораздо ближе к России, чем к США. Поэтому российская территория сразу оказывается в пределах досягаемости новых членов ядерного клуба.
Серьезно ослабить российский потенциал ядерного сдерживания могут также намерения Соединенных Штатов Америки приступить к развертыванию национальной системы противоракетной
обороны, потребность в которой обосновывается необходимостью защиты от третьих ядерных держав. Сегодня в силу бюджетных ограничений Российская Федерация располагает гораздо меньшими средствами для развертывания системы противоракетной обороны на своей территории, чем США. Помимо этого ситуация осложняется еще и тем, что классическая схема взаимного сдерживания, сложившаяся между Россией и США в годы холодной войны, может не сработать в отношениях с третьими ядерными странами, во главе которых могут стоять авантюристские, фундаменталистские лидеры. Для них угроза потери значительной части своего населения в случае ответного удара России не явится достаточным сдерживающим моментом.
Вызывают тревогу и сведения экспертов о сокращении вооруженных сил общего назначения, В 90-е годы российская армия сократилась примерно на 30%. Сейчас наша страна - третье в мире государство по численности вооруженных сил после Китая и США. Но экономические трудности, скорее всего, не позволят нам в течение 10-15 лет поддерживать армию той же численности (примерно 1,2 млн. человек). Сторонники сокращения вооруженных сил подчеркивают, что в том случае, если армия не будет сокращена, это приведет к полной деградации ее технического оснащения, потому что около 70% средств расходуется на содержание военнослужащих, а на НИОКР, закупку вооружений и поенной техники, капитальное строительство остается менее 30%. Уже сейчас в российских вооруженных силах доля современного оружия и техники составляет менее 20%, Если военные расходы сохранятся на том же уровне, через пять лет эта доля может сократиться до 5%, В передовых в военном отношении государствах доля современных вооружений достигает 50-60% .
Делать выбор, видимо, придется в ближайшем будущем. Однако необходимо подчеркнуть, что уже сейчас государства НАТО в Европе превосходят Россию по силам общего назначения в три-четыре раза, а на южных границах вооруженные силы Турции составляют примерно 50% от вооруженных сил России. При этом наша армия рассредоточена по всей территории страны, включая азиатскую ее часть. Военные эксперты считают, что вместе с Ираном Турция располагает примерно равными с Россией вооруженными силами, а с учетом военной мощи Пакистана имеет полуторное превосходство. На Дальнем Востоке Китай, располагая ныне примерно вдвое большим военным бюджетом, чем Россия, через 10-15 лет, даже сократив свою армию, но улучшив ее технические и качественные характеристики, сможет иметь примерно двукратное превосходство над нашими вооруженными силами. А если учитывать только ту их часть, которая расположена на Дальнем Востоке, то КНР будет иметь десятикратное превосходство. Япония уже сейчас в полтора раза превосходит российские силы общего назначения на Дальнем Востоке.
В заключение необходимо остановиться на анализе новой концепции национальной безопасности России, которая была утверждена 10 января 2000 г. Указом Президента России. Концепция в целом ориентирует на сотрудничество и интеграцию России в мировую политическую, экономическую и финансовую системы, хотя при этом подчеркивается необходимость противостоять многообразным формам внешнего давления. Отмечаются также «возросший уровень и масштабы угроз в военной сфере», связанные с изменением военной стратегии НАТО и отставанием России от ведущих стран мира в области высоких технологий. Впервые в постсоветский период в официальном государственном документе политика стран Запада открыто названа «потенциальной угрозой российской безопасности» и применение ядерного оружия считается правомерным не только в отпет на его использование агрессором, но и в случае «широкомасштабной агрессии с применением обычного оружия в критических ситуациях для национальной безопасности Российской Федерации и ее союзников».
Многие российские эксперты считают союзниками России такие государства, как Китай, Иран. Индия. Но прогнозы специалистов свидетельствуют о том, что через 10-15 лет отношения с КНР могут обостриться, потому что возникнут споры вокруг сырьевых запасов Дальнего Востока и Сибири, а также в связи с демографической экспансией Китая на Дальний Восток. В повестку дня практической политики могут быть возвращены карты, по которым Приморье принадлежит Китаю, как и ряд других районов этого региона.
Российские военные эксперты подчеркивают, что сегодня бессмысленно сравнивать силы противников по количеству дивизий, танков и артиллерии, поскольку появилось новое поколение сверхточных вооружений. Сегодня важно сравнивать возможности применения оружия, которыми обладают войска. Критерием здесь являются разведка и информация. Но информационный уровень обеспечения национальной безопасности России в новой концепции безопасности разработан не был, что, возможно, является главным свидетельством «отставания» России в ведущем стратегическом направлении. В эпоху перехода к информационному обществу концепция национальной безопасности должна быть выдержана в информационной парадигме - это стратегически важная постановка вопроса о безопасности, не овладев которой нельзя решить и все другие проблемы в данной области.
Наконец, есть и еще один уровень защиты национальных интересов - он лежит в области морали, нравственности и культуры. Концепция национальной безопасности должна выполнять функцию консолидации общества вокруг базовых ценностей, которые бы разделяло большинство граждан, несмотря на имеющиеся между ними социальные, идейные и конфессиональные различия. Было бы серьезной ошибкой считать, что национальные интересы страны должны защищать только профессионалы. Концепция национальной безопасности должна быть обращена к каждому гражданину страны - ведь речь идет о безопасности нации.
Сегодня российское общество расколото и в экономическом, и в идеологическом направлениях. Для того чтобы его консолидировать, в основу национальной безопасности должны быть положены идеи возрождения национальных традиций, исторических и духовных ценностей России, созданных плодами труда всех предшествующих поколений. В информационном обществе решить эту задачу могут только государственные средства массовой информации. Именно они должны говорить о достижениях русской культуры пропагандировать русское искусство и уважение к национальным традициям. Чтобы нашу страну уважали во всем мире, мы должны уважать самих себя, собственную историю и культуру. Несомненно, это тоже информационный аспект концепции национальной безопасности, который необходимо активизировать в массовом сознании.
Внутренняя и внешняя политика государства: понятие и принципы.
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА - деятельность государства на международной арене,
регулирующая отношения с другими субъектами внешнеполитической
деятельности: государствами, зарубежными партиями и иными общественными
организациями, всемирными и региональными международными организациями.
В.п. опирается на экономический, демографический, военный, научно-
технический и культурный потенциалы государства; сочетание последних
определяет возможности В.п. деятельности государства на тех или иных
направлениях, иерархию приоритетов в постановке и реализации В.п. целей.
Формой традиционного осуществления В.п. является установление
дипломатических отношений (или снижение их уровня, приостановка, разрыв и
даже объявление войны при обострении отношений с бывшими партнерами) между
государствами; открытие представительств государства при всемирных и
региональных международных организациях или членство государства в них;
Внутренняя политика - совокупность направлений деятельности государства, его структур и институтов по организационному, конкретно-содержательному выражению интересов народа с целью создания условий для нормальной человеческой жизни; сохранению или реформированию существующего общественного и государственного строя.
Внутренняя политика основывается на реальных человеческих интересах, основополагающих конституционных принципах:
▪ осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц;
▪ права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими;
▪ все равны перед законом и судом;
▪ государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств;
▪ достоинство личности охраняется государством;
▪ граждане имеют право участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей;
▪ избирать и быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления, участвовать в референдуме и др.
18. Конституционно-правовое регулирование религиозных отношений и статуса церквей.
В условиях демократических режимов конституции провозглашают идеологический плюрализм, свободу убеждений и выражения своих мнений (Германия, Италия, Канада, Япония и др.). В соответствии с Международными пактами о правах человека закон запрещает лишь призывы к насилию, террору, расовой и национальной розни. Некоторые запреты связаны с моральными ценностями общества (к примеру, ограничение или полное запрещение порнографических изданий в ряде стран), с крайне важно стью оберегать здоровье населения (к примеру, запрет или ограничение пропаганды алкоголя или табачных изделий).
В группе стран существует официально признанная идеология (к примеру, рукунегару в Малайзии, панча-сила в Индонезии), но она не внедряется принудительно и уклонение от нее не влечет наказаний. При этом для ее пропаганды создаются значительные преимущества. То же можно сказать об исламе, идеях ʼʼарабского социализмаʼʼ, халифата в ряде мусульманских стран. Для иноверцев эти взгляды не являются обязательными, но для мусульман они представляют из себячасть шариата͵ и в тех странах, где наиболее ревностно соблюдаются каноны ислама, вы-ражение иных взглядов может влечь даже наказание, в т.ч. со стороны особой полиции нравов (мутавы).
Наконец, в странах с тоталитарными политическими системами существует, как уже говорилось, фактически или даже формально обязательная идеология. Выступления с критикой марксизма-ленинизма, маосизма (в Китае), идей ʼʼчучхеʼʼ, произведений Ким Ир Сена в Северной Корее и т.д. влекли за собой наказания.
Внутренняя и внешняя политика государства: понятие и принципы. - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Внутренняя и внешняя политика государства: понятие и принципы." 2017, 2018.
совокупность направлений экономической, демографической, социально-интеграционной, социально-культурной, репрессивной и т.д. деятельности кударства, его структур и институтов, ориентированных на сохранение или реформированию ществующего социально-политического строя.
Отличное определение
Неполное определение ↓
ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА
совокупность направлений деятельности государства, его структур и институтов по организационному, конкретно- содержательному выражению интересов народа с целью создания условий для нормальной человеческой жизни; сохранению или реформированию существующего общественного и государственного строя. Сферы внутренней политики многообразны: экономическая, демографическая, культурная, аграрная, социальная и т.п. Одной из этих сфер выступает политическая.
Внутренняя политика в политической сфере направлена на модернизацию, совершенствование политической системы общества, отдельных ее институтов, политических отношений и взаимоотношений между институтами, правил, норм, законов, регулирующих эти взаимодействия, и в целом на создание стабильной, эффективно действующей политики. Эта политика основывается на реальных человеческих интересах, основополагающих конституционных принципах: осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц; права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими; все равны перед законом и судом; государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств; достоинство личности охраняется государством; граждане имеют право участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей; избирать и быть избранными в органы государственной власти и местного самоуправления, участвовать в референдуме и др.
Отличное определениеНеполное определение ↓